читать дальше
Сказочка про колечко, рассказанная на ночь…
…Дик постучал еще раз и замер, настороженный, как одичавшая кошка. В вязкой тишине раздался скрежет поворачиваемого ключа, дверь распахнулась. Алва был у себя, Ричард вздрогнул.
— Юноша? — В сапфировых глазах мелькнула светлая искра. — Что стряслось? Вы спрятали в моем доме еще парочку святых?
А ведь это было! Ворон не выдал Оноре, остановил бунт, отпустил Робера. Эр Август ошибается, Рокэ в смерти епископа не повинен. Он не чудовище, что бы про него ни говорили, просто так получилось.
— Нннеет...
— Тогда в чем дело? Вы смотрите так, словно у вас за пазухой парочка ызаргов. Вы проигрались? Получили письмо из дома? Увидели привидение? Затеяли дуэль с десятком гвардейцев?
— Эр Рокэ...
— Заходите, — Алва посторонился, пропуская оруженосца. Судя по разбросанным по полу бумагам, он сидел на шкурах у камина. Зачем ему огонь? Что-то жег? Или пламя служит ему светильником? В любом случае он совершенно трезв. Рокэ поймал взгляд оруженосца, усмехнулся, собрал исписанные листки и небрежно швырнул на стол.
— Раз вы пришли, налейте мне вина.
Так сразу?! Дик, пытаясь унять дрожь, уставился на охваченные пламенем поленья.
— Да что с вами такое? — В голосе Алвы послышалось раздражение. — Наслушались проповедей о вреде винопития?
Ричард бросился к секретеру. Бутылки «Черной крови» открылись на удивление легко. Осталось раскрыть перстень и быстро добавить яду. Дик потянулся к перстню, посмотрел на руку и... остолбенел! На его руке тускло поблескивало простое гладкое золотое кольцо без всяких признаков герба Эпинэ, выложенного из красных драгоценных камней! Ричард моргнул. Потом ущипнул себя что было сил, решив, что ему мерещится со страху. Ничего не изменилось. Совершенно растерявшись, Дикон трясущимися руками перелил вино в специальный кувшин — кэналлийцы пьют выдержанные вина не сразу - и рванул чужое кольцо с руки.
— Так что все-таки произошло? — Ричард оглянулся. Герцог сидел в кресле спиной к огню, темноволосую голову окружал багровый нимб.
— Его преподобие... Оноре... убили.
— Праведники в Рассветных Садах, без сомнения, в восторге, — Алва по-кошачьи потянулся, — у них так давно не было пополнения... Сколько можно возиться, вы дожидаетесь, пока я умру от старости и присоединюсь к святому?
Ричард выронил кувшин, который с противным дрязгом разлетелся на куски.
— Я...Я... (Что делать, Что же делать?!!!) …Я хотел спросить. – пискнул Дик, собирая разлетевшиеся обломки.
Как же это? Как это могло случиться?! Ричард точно помнил, как эр Август показал ему перстень, а потом положил на край стола и вышел из кабинета. Ричард был так расстроен, что забрал и надел его не глядя, лишь ощутив насколько оно ему в пору. Потом он бродил по городу, кажется снимал кольцо и надевал обратно, но все было словно в тумане… Надо о чем-нибудь спросить, о чем-нибудь важном, пока эр не его не заподозрил. Почему он не придумал повод заранее? Что он хочет узнать? Не так — что он ДОЛЖЕН узнать, ведь быть может, завтра спрашивать будет некому.
— Эр Рокэ, как умер мой отец? – спросил Дик, против всяких правил наливая вино в бокал и одновременно пытаясь содрать с пальца золотой ободок. Глупо надеяться, что в этом гладком кольце есть тайник но все же… должен быть! Не может не быть!
— Быстро. Быстрее чем вы разливаете вино.
— Как... Как Эстебан? – проклятое кольцо словно приросло к пальцу.
— Нет, — Рокэ слегка сдвинул брови, словно пытаясь что-то вспомнить. — Молодого Колиньяра я убил в горло, Эгмонта Окделла — в сердце. Если тебе нужны подробности, то мы стали на линию...
— Это была линия?!
— Разумеется.
Линия!!! На мгновение Дик даже позабыл про свою беду. В Лаик шепотом рассказывали, как это происходит. По земле проводится черта, секунданты разводят противников на расстояние вытянутой руки со шпагой. Левая нога стоит на линии, она не должна сдвигаться. Падает платок, и в твоем распоряжении несколько секунд, чтобы убить или быть убитым. В обычной схватке можно получить удовлетворение, ранив противника в руку или ногу, здесь или ты, или тебя. Правда, случалось, погибали оба.
Такая дуэль не просто запрещена королевским эдиктом, она проклята самим Эсперадором. Церковь говорит, что на линию Чужой толкает обуянных гордыней и нетерпением. Создатель требует ждать Его Возвращения и Его суда. Встать на линию — погубить свою душу.
— Эгмонт пришел с Мишелем Эпинэ, со мной был Диего Салина. Они по нашему настоянию не дрались.
Диего Салина... Марикьярский маркиз, отец Альберто. Марикьяра далеко, она сама по себе. Сказал ли Салина кому-нибудь правду? Мишель Эпинэ мертв... Знает ли матушка? Знает ли эр Штанцлер? Отец хромал, в обычном поединке, да еще против Ворона он был обречен, но на линии хромота не имеет значения... Святой Алан, у отца был шанс.
— Хочешь спросить что-то еще?
Только теперь юноша вспомнил, ЧТО должно было произойти, и какая неприятность его постигла. Услышав об отце, он напрочь позабыл обо всем, даже о Катари. Это к лучшему — иначе он бы уже себя выдал. Ричард мужественно боролся с нахлынувшей паникой. А самое жуткое, одновременно со стыдом за проваленное дело и ужасом перед Алвой и Штанцлером, где-то глубоко-глубоко в душе он испытывал совершенно недостойную человека Чести радость. Раз эр Август перепутал кольца, он, Ричард, не виноват и можно никого не травить, по крайней мере, сегодня.
Алва молчал, то ли ждал новых вопросов, то ли что-то вспоминал. Небо за окном было черным, черными в освещаемой лишь догорающим камином комнате казались и глаза маршала.
— С какого возраста ты себя помнишь?
Почему он спросил? Хотя почему бы и нет? Ворону, когда он пил, иногда приходила блажь поговорить со своим оруженосцем. Это были странные разговоры — точно так же герцог говорил бы с собакой, если бы она у него была. Но у него никого не было, ни-ко-го.
— Лет с трех...
— Память — отвратительная вещь, — Рокэ пригубил вино и замолчал. Потом еще раз пригубил и нахмурился. Недоверчиво хмыкнул и прошелся по комнате, остановился у окна, посмотрел в ночное небо.
Ричард отвернулся к камину и продолжил тщетные попытки избавится от злосчастного металлического обруча. Бесполезно! Проще оторвать себе палец. Неожиданно кольцо слетело с пальца, так легко, словно было изрядно намылено. Не ожидавший такой подлости, Дикон махнул рукой и кольцо, злорадно блеснув в свете пламени, полетело в камин. Ричард мысленно взвыл. Дрожащими руками он нашарил кочергу и делая вид что поправляет уголья, подтащил раскольный кусочек металла к себе.
За его спиной эр снова прошелся по комнате и направился к нему. Сейчас он увидит кольцо, спросит откуда оно, а то и обнаружит тайник с ядом, а соврать эру не получится. Все пропало! Дик не придумал ничего лучше, чем сгрести кольцо в кулак. Он содрогнулся, ожидая услышать шипение горящей плоти и сжал зубы, готовый на все, лишь бы сдержать крик. Но кольцо по-прежнему оставалось удивительно холодным, хотя этого просто не могло быть.
Рокэ опустился в кресло и Дик рискнул разжать руку и осмотреть свою добычу. Никакого тайника, конечно обнаружить не удалось. Зато по ободку кольца проступили маленькие светящиеся буквицы. Дик попробовал разобрать написанное. «Аш назг гимбратул…»? Это что, древнегальтарский??!
- Юноша, что вы там бормочите? – произнес Алва, поставил бокал на подлокотник и повернулся к оруженосцу.
- Ннничего! – Дик сунул руку с кольцом за спину
— Тогда я продолжу. Мы помним то, что хотим забыть, — Алва снова отпил, медленно, смакуя каждый глоток, — и отчего-то забываем то, что не следует. Лично я с наслаждением расстался бы кое с какими воспоминаниями, но не получается. Короче говоря, что вы там все время прячете, и какого Леворукого здесь происходит! – закончил он внезапно.
Окончательно растерявшийся юноша побледнел, побагровел, издал невнятный придушенный возглас и сломя голову бросился прочь. Рокэ проводил ополоумевшего оруженосца холодным взглядом, хлебнул вина и вернулся к своим бумагам. Странный визит. Первый Маршал Талига любил определенность, и теперь он решал, засчитывать или не засчитывать юноше покушение на свою особу
- Незачет – наконец подумал Алва – но такое головотяпство чересчур даже для Окделла – пойти на отравление и посеять яд по дороге …
Первый маршал Талига мрачно хмыкнул и разнообразия ради не стал приподымать бровь.
* * *
Кансильер Талига Август Штанцлер схватил с каминной полки последнего холтийского всадника и с остервенением шваркнул о стену. Доблестный воин разлетелся в дребезги, присоединившись к остальным своим собратьям. Покончив с уничтожением приносящей счастье орды, эр Август метнулся к массивному дубовому столу, как подкошенный рухнул в любимое кресло и уставился на лежащий по центру стола массивный перстень с красным камнем, разделенным золотой молнией. Проклятый, тупой, сопливый, недоношенный слюнтяй поросячий! Мало ему вымотать все нервы старому больному человеку! Это же надо было – стянуть со стола не то кольцо! А он тоже хорош, старый гусь, совсем выжил из ума на старости лет! Привык вертеть в руках свое сокровище, в одиночестве обдумывая планы и строя козни, забыл спрятать в тайник. Что же делать?! Что же делать!?
Рук сама собой тянулась к перу, и эр Август и сам не заметил, как нацарапал желтом листе давно похороненное в глубинах памяти имя: Грима Червослов… Эр Август поспешно вскочил, смял компрометирующую бумажку и сунул в камин, потом вернулся на рабочее место. Такая ценная вещь и последняя память о доме! А как теперь ускользать от соглядатаев Дорака? Все планы летят к Саурону! Никогда еще эр Август не был настолько близок к провалу. Щенок уже наверняка все завалил и кольцо в руках у Алвы… Ужас!
- Моя Прелесть! – возопил эр Август в отчаянии и отправил чернильницу по холтийскому маршруту.
- Да здесь я, папенька, не орите… - Катари Ариго проникла в комнату через сокрытый гобеленом тайный ход, поправила прическу и досадливо поморщила носик – Я ведь вас предупреждала: Интриги и Дурачки доведут до цугундера…
* * *
Ричард пулей пронесся по дому, спустился во двор и выбежал к воротам. Это было непостижимо, но слуги похоже уже все знали и окатили самого неудачливого отравителя в мире волнами холодного презрения. Встреченные им на пути лакеи и горничные смотрели сквозь него, так, словно дора Рикардо уже и на свете не было. И никто не проронил не слова. Уже внизу, на лестнице, дорогу Ричарду преградил Хуан: кэнналиец, невозмутимый как сама смерть, неторопливо шел прямо на него. Юноша рванулся, оттолкнул мерзкого работорговца и бросился к дверям, ожидая свиста брошенного в спину ножа. Однако же в след ему полетело лишь кэнналийское проклятие, смысла которого он не понял. Ричард открыл калитку, выскочил за ограду и остановился. Никто его не преследовал, в доме было тихо. Даже обидно… никому то он не нужен, можно подумать эра травят трижды в день и все -верные оруженосцы. В голове все смешалась: Ворон и Катари, отец и Онорэ, линия и проклятое кольцо. Ричард разжал кулак и с ненавистью посмотрел на золотой кругляш, снова оплетающий палец. Дик снял кольцо и сунул его в карман камзола,а после побрел вдоль ограды, унылый, словно ненастная надорская осень.
Что же мне делать? - думал юноша – Алва наверняка обо всем догадался и теперь даже страшно представить, что они с Дораком сделают с Катари, эром Августом, другими достойными людьми – и все из-за его ошибки. С другой стороны может быть, эр не о чем таком не догадался, ведь все же он себя не выдал. Но идти к Штанцлеру и объясняться, а потом повторять попытку? Нет только не это…
Невеселые мысли вдруг сдуло колючим леденящим ветерком, который пронесся по траве и дунул Дику в лицо. Ричард почувствовал, как по спине побежали мурашки и поежился от холода. Холодало просто на глазах, а свет из окон домов подернулся и стал тусклым и каким-то далеким. Спасайся! – вдруг прошептали камни на мостовой, Беги! –откликнулась каменная тумба с цветами. Дику отчаянно захотелось назад, в дом, к недоотравленному монсеньору, но он упрямо вцепился в шпагу и начал всматриваться в сгустившую темноту. Потом он услышал размеренный стук копыт.
-Это всего лишь всадники! – успокоил он себя, но предчувствие страшной, неизбежной беды никуда не делось. Это действительно были всадники. Они ехали гуськом, словно бы никуда не торопясь – черные одежды, черные плащи с натянутыми на головы капюшонами, так что лиц никак не разглядишь, огромные вороные кони, достойные королевских конюшен. И лишь первый из них восседал на упитанной деревенской кобылке, вульгарной пегой масти. Незнакомец поравнялся с застывшем на месте Ричардом и уставился на юношу. Дик мгновенно облился потом от испуга: лица у незнакомца не было. Из-под капюшона на него слепо пялилась сама темнота и этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Беггинс-с-с-с!? Ш-ш-ш-шир!? – вопросительно прошипел мерзкий, леденящий душу голос с явным бергмарским акцентом.
- Ок-кделл, Нннад-дор… - на автомате промямлил Дик, цепенея от нахлынувшего беспричинного ужаса. он с трудом заставил себя оторваться от созерцания наполненного тьмой капюшона и задрав голову, с тоской впился глазами в гостеприимно светящееся окно кабинета монсеньора. Нет, Ричард Окделл не трус, он не опустится до того, чтобы вопить и звать на помощь человека, которого только что чуть не отравил, хотя видит Создатель, как же хочется…
Вы были рады Окделл, когда я раз за разом прогонял от вас волка. Рады и счастливы. И это правильно – нет ничего глупее смерти в семнадцать лет из за дурацких фанаберий… в черных плащах и с торкским акцентом. Дик вдруг ясно понял, насколько идея отравить Року Алву была недостойной и неудачной, и о чем только думал эр Август?!
Всадник тоже отвернулся и медленно поехал прочь, вдоль ограды особняка. За ним потянулись его спутники. Они поводили головами (или что у них там у них вместо голов?) и издавали странное фырканье, как будто принюхивались. Глухо били в землю копыта, словно колокола на похоронах. Ричард прижался к решетке и не особенно соображая что делает, пересчитал проехавших мимо всадников. Девять… несчастливое число – подумал юноша. Как только последний из жутких незнакомцев проследовал мимо, Ричард повернулся и на деревянных ногах побрел прочь, в сторону, откуда приехали «черные плащи». С каждым шагом он удалялся от смертельной опасности, но и от спасительной калитки в воротах родного дома. Все силы уходили на то, чтобы не оглядываться и не пустится бегом со всех ног. Родного дома?! Да что он несет?!
Наконец звон подков о мостовую стих за спиной. Дик остановился и облегченно перевел дух. С трудом отодрал постыдно дрожащую руку с эфеса шпаги, некуртуазно вытер рукавом проступивший на лице липкий, противный пот и сунул руку в карман. Все-таки Создатель в милости своей бережет достойных и безупречных. Пальцы его сомкнулись на прохладном металлическом кругляше.
- Мальш-ш-ш-ш-ш-ик, а што у тебья в кармаш-ш-шке? – за спиной вкрадчиво прошелестел страшный нечеловеческий голос, и обжигающее холодная, незримая рука легла ему на плечо…
У этой истории возможны два окончание грусное и оптимистическое. Какое будет я еще не решил, а вам чего хочется?